СОВРЕМЕННЫЙ ИНТЕРЬЕР
СИБИРЬ | НОЯБРЬ 2020

СКРИПАЧ НУЖЕН

ИВАН ШАЛМИН ЖИВЕТ И РАБОТАЕТ В МОСКВЕ. РОДИЛСЯ В НОВОСИБИРСКЕ, В 1959 ГОДУ. ОКОНЧИЛ НИСИ ИМ. В.В.КУЙБЫШЕВА, ФАКУЛЬТЕТ АРХИТЕКТУРЫ, ОТДЕЛЕНИЕ ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА. ЗА 20 ЛЕТ СПРОЕКТИРОВАЛ И ПОСТРОИЛ (С СОПРОВОЖДЕНИЕМ) БОЛЕЕ 70 АРХИТЕКТУРНЫХ ОБЪЕКТОВ.

Начал заниматься цифровой живописью в 2016 году. В данный момент архитектор заканчивает отделочные работы особняка “Призрак”. Параллельно в Москве финиширует строительство кластера “Строцкис”: офисы, торговый центр и жилье общей площадью 145 тыс квадратных метров. В 2020 году состоялись его первые персональные выставки живописи и архитектуры в Москве и в Новосибирске.Мы беседуем с Иваном Шалминым в здании “Почты России” на Варшавском шоссе. Из-за локдауна возникли трудности с покупкой фурнитуры, деталей интерьера, инженерной инфраструктуры, даже банальных светодиодов. Ивану нужны определенные лампочки, чтобы выстроить качественный свет на объекте, поэтому приходится заказывать через интернет. Таможенный пункт — не самое удобное место для интервью, зато можно узнать много интересного из рутинной сферы профессии. Мы разговариваем об индивидуальном строительстве вообще, переключаясь на конкретные примеры работ. В частности, на дом “Призрак”, построенный в этом году под Москвой.

СЛОМАТЬ СТЕНЫ

Дом “Призрак” — не первый дом, который Иван строит, для одного заказчика. Иван даже сбился со счета: “вроде бы шестой”. Знакомство началось с того, что клиент хотел проконсультироваться по поводу кухни в строящемся доме, который был практически готов. Даже было сделано остекление. Закончилась консультация тем, что пришлось практически сломать три четверти объекта, и все переделать. “Ну а потом я построил для них еще несколько домов. У них такой стиль. Они строят. Живут три-четыре года и продают. Это такой идеальный клиент. Они практически не вмешиваются в творческий процесс. И, главное, что мне нравится, они не боятся рисковать, если я предлагаю им какие-то новые идеи. С ними интересно работать, хотя они тоже иногда начинают “гайки закручивать”. На это есть эффективный ответ — я плохого не делаю, если хотите хорошую вещь, то делайте как архитектор говорит”, — рассказывает Иван, используя, конечно, в речи более крепкие выражения.

В основном, построенные объекты данного заказчика находятся на Рублевке, в Подмосковье, но есть дом и в Антибах (коммуна во Франции, в провинции Прованс). Там была куплена полуразрушенная вилла “Сегаль” (в переводе —”сверчок”) итальянского архитектора. Этой вилле — более 100 лет. Иван делал реконструкцию. Площадь виллы он увеличил на две трети, до 350 квадратов (в этом процессе, главное, не превысить 27 процентов площади участка из-за кадастровых норм). Изначально вилла была представлена серией террас. Архитектор решил их застеклить. Во дворе построил бассейн, плавая в котором можно созерцать море сквозь тело дома. Дом находится на второй линии от моря. Выход к морю обозначен мемориальной табличкой Клода Моне. С этого места художник писал серию работ, посвященных Антибам. “Эта история повлияла на формирование облика интерьера, где могла быть представлена только живопись Моне”, — уточняет архитектор. 

Профессия архитектор — сейчас — в стагнации. Архитектор находится “под строителями”. Если строитель может договориться напрямую с заказчиком — тебе там делать нечего. Если ты на объекте можешь создать государство в государстве, если можешь организовать процесс, чтобы тебя слушали, а люди понимают только язык денег, если ты сможешь поставить себя так, что только с твоего ведома идет оплата работ, то тогда — есть смысл. И скрипач нужен.

В архивах архитектора фигурировал объект —”Бастион сопротивления”. “Тогда совместно с Костей Вронским (архитектор Константин Вронский) была сформулирована концепция в виде текста: “Всю свою жизнь человек строил себе стены, которые ему мешают, но без которых он не может жить. Аллегорически стена — это те правила, которые не позволяют нам быть свободными. Все мечтают жить за стеной.

В “Призраке” я воплотил этот манифест. Южная стена, выполненная в клинкерном кирпиче, — почти глухая, в нее интегрирован стеклянный фрагмент, символически обозначающий начало разрушения и переход к свободе от ограждений и правил.

Противоположная же северная стена — практически вся стеклянная, в нее инсталлирована кирпичная плоскость, символизирующая обломки. Это демонстрация полного исчезновения преград”, — рассказывает Иван о концепции.

Практически на всех объектах архитектора используется бельгийское стекло “Планибель Грей”, тонированное в массе. Понятно, что это один из любимых материалов: “При определенной освещенности оно работает как черное зеркало (при попадании прямых солнечных лучей), или становится совершенно прозрачным. Стекло “включает” свойства защиты, типа фильтра. Увеличивает резкость и четкость, поэтому окружающая действительность видится ярче. Благодаря игре света и тени, стекло позволяет дому становится призраком, так как оно то набирает массу, то отпускает ее, трансформируясь в зеркало. Объем можно растворить в окружающей среде благода- ря волшебным свойствам стекла”.

У Ивана сформулировано конкретное отношение к пространству, которому он следует в своих проектах. “Архитектор всегда проектирует дырку от бублика. Желтковский (архитектор Иван Желтковский) говорил, чтобы нарисовать красивую балюстраду, нужно нарисовать воздух между балясинами, тогда у вас все получится. Мы оперируем ортогональными проекциями, но они условны. Восприятие точнее работает в перспективе. Я всегда стремлюсь стирать границы между внутренним и внешним.

И важно доводить объект до конца —быть композитором и исполнителем до тех пор пока люди не въехали”.

У Ивана есть “фишка”. Он делает бассейны. Так называемые “Твердая вода”. Этот эффект достигается благодаря верхнему переливу воды через прозрачные бортики, находящиеся выше уровня пола на 25 см. Когда вода выглядит как “твердая”.

Первый бассейн Иван спроектировал для заказчика в Испании еще в начале двухтысячных. Проект выполнен в виде черной чаши с бортом из прозрачного акрила. Черная чаша работает как зеркало, если ночью купаешься, кажется, что ты среди звезд, в природе, в небе, — рассказывает Иван, — первый бассейн был сделан в Подмосковье, в “Пропилеях”. Сейчас таких бассейнов построено больше десяти. В объектах они размещены по‐разному. В первом — ровно по центру. Создавалась иллюзия, что пол залит водой, благодаря перспективе прозрачных бортиков. Был другой вариант — когда смещал бассейн к одной из стен, чтобы создать пространство для шезлонгов. В “Призраке” реализована идея “Твердой воды”. Благодаря перспективе будет казаться, что бассейн продолжается на участке, словно выходит наружу сквозь стекло. Структурное остекление только усилит ощущение, что в интерьере нет наружных стен. Деревянный потолок над бассейном просто “висит в воздухе”, “без опор”.

“Я ПРОТИВНИК ЛЮБЫХ ТИПОВЫХ ПРОЕКТОВ”

Для “идеального клиента” был построен и “Динозавр”, у Ивана все отлично с неймингом зданий. Есть еще “Лысые”, “Пропилеи”, “Шершавый”. Названия емкие, отражающие суть объектов, отмечает Иван.

При этом даже если дома продаются, то вряд ли они будут подвергаться реконструкции. Хотя, конечно, такое бывает. Дома, построенные Иваном, это вещи-в-себе, определенные мыслеформы, выраженные концептуально. “Спор в архитектуре — о первичности функции или формы, содержании или оболочки, не имеет смысла, если здание выполнено точно задуманной идее, — говорит Иван, — если функция и форма тождественно сопряжены, то и здание останется в неизменном виде, даже если уже как музей. К примеру, мавзолей архитектора Щусева. Сейчас объявлен конкурс на переосмысление функционального назначения мавзолея. Но это настолько лаконичное сооружение с устоявшимися ассоциациями, что трудно представить у него другое назначение. В принципе, оно может стать музеем — о создании этого же мавзолея”.

И это ответ на вопрос об индустриализации индивидуального строительства. По мнению Ивана “типовое” имеет значение для временного пребывания людей — отели, больницы, присутственные места, — но “типовое” не решает индивидуальных потребностей. “Эта западная идея — возводить индивидуальные проекты индустриальным способом. Кстати, первые американские дома были построены из нашей советской фанеры, она обладала высокой прочностью.

У нас наоборот — исходили из государственного предложения, в частности производства панелей. И строили пятиэтажки, в последствии — многоэтажки. Культивировался массовый стиль. И как в “Кин-Дза-Дзе” —”скрипач не нужен”. Архитектор только мешает этим строителям. Они то знают как построить, чтобы крепко было. Тут нарушается триада Витрувия — польза, прочность, красота. Если что-то выбросить, то разрушится весь смысл архитектуры как искусства”, — рассуждает Иван слегка иронизируя.

Архитектор считает, что и в нашей стране каждый человек может позволить себе жить согласно этому правилу. Красоту понимают все, хотя воспринимают ее скорее эмоциями. На мои доводы про уровень жизни, Иван справедливо замечает, что даже при ограниченном бюджете, архитектор может сделать правильно, а значит красиво, функционально и надежно. И бюджет в данном случае — не решающий фактор для работы с архитектором.

“Задача архитектора — найти единственное правильное решение, которое нужно человеку, чтобы построить именно то, что нужно ему.

Мне нравится позиция Старка — дешевые, даже одноразовые вещи, должны быть красивые. Я противник любых типовых проектов. У меня есть серия похожих домов. Они похожи отделкой, внутренней структурой, но они все равно все разные. Не надо забывать, что мы строим не бублик, а дырку от бублика, обеспечиваем пространство жизнедеятельности”, — убеждает меня Иван.

ГРАДАЦИЯ БЮДЖЕТОВ

Вы смотрите на мои виллы и думаете, что это стоит очень дорого. Вовсе нет, довольно скромный бюджет, на самом деле, — предвосхищает Иван мой вопрос о верхнем уровне ценообразования.

Архитектор классифицирует жилье на три вида. Дорогое — здания с железобетонным каркасом, с клинкерным кирпичом или с архитектурным бетоном. Бюджет подобных домов — в среднем — четыре тысячи долларов за квадрат. Это вместе с наполнением, с интерьером и инженерией. Стройка занимает по времени — два-три года.

Другой вид бюджета, это “микс” — первый этаж — каменный, второй – каркасный. Перекрытия — из клееных деревянных балок. Такие дома выполнены в традициях нашего купечества. По стоимости — две тысячи долларов за квадрат. Строятся за год.

Самое дешевое — каркасное строительство. По времени занимает — полгода. “Если дом двухэтажный, то он как живой организм, двигается, может поскрипывать, — отмечает Иван особенность каркасных конструкций, — А, впрочем, материалы не важны — это только средства для достижения цели. Можно хоть прессованную солому использовать. У меня на Вязьме была дача, сам рубил баню. Это было в начале профессиональной деятельности. Баня была в стиле дома Васнецова, типа “древняя Русь” с большими свесами крыши, с фронтонами. Клети мне мужики срубили, окна и двери — я сам. Там было поле льна и над синими цветами виднелась летающая крыша. И после этой бани, когда я одну перегородку сделал каркасной, а не рубленой, — я все понял, и начал делать “каркасники”.

На крайний случай и скромный бюджет у Ивана есть оптимальное решение. Как в анекдоте, уточняет Иван: “Баня, а через дорогу — раздевалка. Но это не шутка. Земля, участок — это и есть дом, поэтому можно построить отдельные здания в виде домов-комнат: спальня отдельно, кухня отдельно, санузел отдельно, баня отдельно. Только тогда происходить единение человека с природой. По затратам и энергопотерям — это не очень экономично, но если пока большой дом осилить сложно, потому что он превратиться в долгострой, то тогда лучше — локальное освоение”, —детализирует Иван строительства дома по частям.

ТЕКСТ: УЛЬЯНА ОЛЬХОВСКАЯ
ФОТО: ОЛЬГА АЛЕКСЕЕНКО

НАЗАД СТАТЬЯ В ЖУРНАЛЕ